Среди книг советского детского писателя Сергея Голицына самая популярная – «Сорок изыскателей». «Бодрая, как “Пионерская Зорька”», — так отозвался о ней один из читателей. На обложке книги вышагивают пионеры с рюкзаками и в галстуках, среди них долговязая фигура в шароварах – это главный герой, доктор, которого автор частично списал с себя. Многим, кто читал эту книгу в детстве, было удивительно узнать, что тот самый Голицын, писавший о пионерах и походах, самый настоящий князь. С самых первых страниц автор пишет, что названием своим книга обязана его сыну: «Слово «изыскатель» я впервые услышал от своего сына Миши, ещё когда он учился в седьмом классе. Примчался он однажды из школы весь взъерошенный и, бросив книги на стол, радостно объявил нам, что хочет быть только изыскателем, и даже не просто изыскателем, а непременно геологом. Оказывается, в этот знаменательный день, с самого первого урока усевшись на задней парте, трое мальчишек с упоением читали книгу академика Ферсмана «Занимательная минералогия». Книга эта бесповоротно решила Мишину судьбу. Он стал мечтать о путешествиях: в тайгу, в горы, в пустыни, в Арктику, в Антарктику и как будто даже в космическое пространство. В будущем собирался он открывать новые месторождения нефти и газа, свинца и урана, угля и железа». Конечно, слово «изыскатель» писатель услышал гораздо раньше, ведь сам он с тридцатых годов двадцатого века работал топографом в геодезических партиях. А с сыном Мишей все почти так и произошло: Михаил Сергеевич Голицын стал ученым-геологом, кандидатом наук, а кроме геологии серьезно увлекается резьбой по дереву и 27 лет преподает ее детям во Дворце Творчества на Воробьевых горах. С просьбой рассказать о своем отце Сергее Голицыне журнал «Батя» обратился к сыну писателя. Михаил Сергеевич Голицын на фоне семейных фотографий — Отец был топографом, — так начинает свой рассказ Михаил Сергеевич, и дальше все время нашего разговора категорически отрицает, что отец чем-то выделялся среди других. — Разве что тем, что много времени проводил в командировках. Все мое детство он провел в топографических экспедициях. В 1936 году, когда я родился, отец работал на строительстве канала «Москва-Волга» в городе Дмитрове. До этого у него было много тяжелых лет, когда он не мог учиться в институте, не мог устроиться на работу, потому что был дворянином и, следовательно, лишенцем. Он проучился два года на литературных курсах, писал рассказы в детские журналы, мечтал стать писателем с детства. В 17 лет его арестовали, продержали в тюрьме только 10 дней, выпустили благодаря молитвам матери и хлопотам Екатерины Пешковой – первой жены писателя Максима Горького. Следователь тогда так и сказал юному Сергею Голицыну: «Уезжайте на стройку. Чем дальше будете от Москвы, тем больше шансов, что выживете». И с начала тридцатых годов отец работал в изыскательских партиях топографом. В нашей семье сохранилась такая история. В августе 1937 года делегация 17-го Международного геологического конгресса путешествовала по Волге, и посетила Жигули, где в это время находилась наша семья. Мужчины представительного вида, в белых костюмах вышли из машин, громко разговаривали. На моего старшего брата Гогу (ему тогда было 2,5 года) академики произвели настолько неизгладимое впечатление, что он сказал: «Хочу стать академиком». Тогда это казалось невероятным, но через 50 лет он действительно стал действительным членом АН СССР. Я прекрасно помню мирный довоенный май 1941 года. Мы тогда жили под городом Ковровом Владимирской области. Отец ушел на фронт в июне 1941 года. Всю войну прошел без ранения и не убил ни одного немца, но строил мосты, дороги, как в тылу, так и на передовой. В семье считается, что его жизнь вымолила мать. Подробности о Великой Отечественной войне есть в книге отца «Записки беспогонника». Эта книга очень честная, без бравады, документальная, можно сказать. А почему такое название? Из-за дворянского происхождения отцу не дали офицерского звания, даже офицерскую форму он не мог носить. Отец с трудом демобилизовался в конце 1946 года: после окончания войны он работал в строительных войсках, восстанавливал Варшаву, потом Гомель в Белоруссии, туда мы – наша мать и мы с братом приезжали его навещать. Ну, а потом, в мирное время были длительные командировки на будущие текстильные комбинаты. По геодезическим чертежам отца построили многие текстильные предприятия в Средней Азии, Закавказье, Поволжье. Отсутствовать он мог до года. Так что воспитывала нас, в основном, мать и старшие родственники. Интересна история знакомства моих родителей. Отец считал себя не вправе жениться. Ведь не сегодня-завтра его могут забрать в тюрьму, расстрелять. В своих воспоминаниях «Записки уцелевшего» он пишет об этом. До встречи с матерью у него была девушка, которую он любил, но не решился сделать ей предложение. Слишком страшное было время. А когда отец работал в изыскательской партии под Москвой, там его соседкой оказалась простая девушка, Клавдия Бавыкина, дочь железнодорожника. Клавдия так полюбила Сергея Голицына, что практически сама сделала предложение. Когда отец ей сказал, что не может жениться, чтобы не подвергать опасности семью, она предложила: «Ну, давайте поженимся на месяц». Конечно, ни семья отца, ни семья матери такого одобрить не могли. С обеих сторон к их браку было более чем настороженное отношение, им поставили срок, чтобы они ходили на свидания, общались – надо же узнать поближе друг друга. Дело кончилось тем, что отец и мать расписались и сразу же повенчались в церкви св. Власия между Пречистенкой и Арбатом. Конечно, этот брак стал не на месяц, а на всю жизнь. В Москве мы обитали в коммунальной квартире на улице Красина, где кроме нас жили еще две семьи. Нам принадлежала комната площадью 17 метров, разделенная перегородкой. Одна часть этой комната получилась темная, шестиметровая, там жила лежачая бабушка Евдокия Ивановна (дедушка Михаил Васильевич Бавыкин к тому времени уже умер), а во второй — родители и мы с братом. По вторникам к нам приходил ночевать мой двоюродный брат Илларион Голицын, он учился в Строгановском художественном училище. Его семья жила в Дмитрове, а ему нужно было ночевать где-то у родственников каждый день. У Иллариона был строгий распорядок: по вторникам он приходил к нам, и мы с ним спали вместе под столом, потому что больше места не было. По средам он ночевал у Перцовых, затем у сестры отца тети Сони и так далее. Родственники помогали друг другу как и чем могли. После революции, когда все наши родные стали лишенцами, без прав, помощи было ждать неоткуда, и только семья, родство, клан помогали держаться. Семейные связи только укрепились в то время. Например, перед самой войной отец помог сестре своей жены: Евдокия Михайловна с дочкой Валей отбыла срок выселения из Москвы из-за репрессированного мужа. Надо было определяться с дальнейшим местом жительства. У Евдокии Михайловны было ограничение – нельзя селиться в крупных городах. Отец похлопотал за нее, и скоро она с дочкой приехала жить в деревню Погост Ковровского района, там они и остались жить. И такая тихая незаметная помощь среди родственников была в то время постоянной. Семейные связи сохранились до сих пор. Михаил Сергеевич Голицын с детьми и внуками Топографическая деятельность не была призванием отца. Он пошел в экспедиции только для того, чтобы сохранить жизнь. «Чем дальше от Москвы, тем больше шансов выжить». Отец хотел писать с самого детства, и писал. Его творческими наставниками были писатели Борис Житков и Сергей Дурылин. Отец часто ездил к Дурылину в Болшево советоваться. Первая книжка отца «Хочу быть топографом» вышла в год моего рождения — 1936. Потом она переиздавалась, переводилась на другие языки. И недавно вновь переиздана в двухтомнике 2017 года со всеми чертежами и картинками. Отец очень любил ходить пешком. А когда ему было 19 лет, он совершил путешествие по Северным озерам. Вот как пишет он об этом в «Записках уцелевшего»: «За полтора месяца мы проехали поездом 1500 верст, 3500 верст пароходом и 500 верст прошагали пешком. Были в Вологде, Кириллове, Белозерске и Архангельске. Дожди нас мочили, комары поедом съедали, башмаки наши сбивались. И все эти невзгоды позабылись, а осталась в воспоминаниях Русь – прекрасная, православная, непьющая, честная». Всю зиму он потом писал очерки об этом путешествии. Сергей Михайлович Голицын В тех же «Записках» удивительный рассказ, как они ходили искать Град Китеж. Это 1930 год, а отец отправился во Владимирские леса на озеро Светлояр… Был и такой памятный для нашей семьи поход. В 1948 году отец вместе с моим старшим братом и племянником Илларионом пошел пешком в гости к художнику Павлу Корину из села Любец в село Палех. Меня не взяли по малолетству: брату Георгию тогда исполнилось 13 лет, Иллариону — 19. Маршрут их пролегал через город Южу, жарко, и они решили там искупаться. Смотрят, собирается толпа местных жителей, кто-то с ружьем бежит, кто с вилами. Оказывается, в тех краях исчезли две овцы из стада, и подозрение пало на отца с его юными спутниками. О туризме в те времена и не слыхивали. Да еще у отца была такая длинная фигура, очень отличающаяся от низкорослых местных жителей. Вот они и решили: «Это немецкий шпион». Одна из обложек книг С.Голицына Отца и Георгия с Илларионом забрали в местную тюрьму. Там они просидели неделю в общей камере. Художник Илларион рисовал сокамерникам на теле узоры химическим карандашом: особенно были востребованы змеи и розы. Мой брат Гога сделал из подкладки отцовского плаща в черно-белую клетку шахматную доску, из хлеба шахматные фигуры и играл со всеми желающими. А отец рассказывал по вечерам сидельцам «Декамерон» Бокаччо… Потом их выпустили, и они вернулись в Любец ровно через 10 дней, как и было запланировало перед походом к Корину. Мать встретила их на крыльце словами: «Сережа, что с вами случилось?» Оказывается, ей приснился какой-то страшный сон про них. С. М. Голицын за работой Когда отец вышел на пенсию, то начал водить детей в походы почти профессионально. Он постоянно путешествовал с ними по