Стиль прованс, разошедшийся по миру из одноименного региона Франции, казалось бы, плохо сочетается с городской квартирой. Чем, например, заменить очаг на кухне в стиле прованс, и где найти место для грубоватой мебели прованс — и саму эту мебель? Главное — понять дух прованского стиля, считает культуролог Максим Лаврентьев, и интерьер прованс с правильными шторами и фактурой стен обязательно сложится.

Увы, ошибаются поющие господа-мушкетеры из популярнейшего советского фильма, так уж возвышая родную Гасконь, якобы особо опекаемую "умницей фортуной", над другими историческими областями Франции — Бургундией, Нормандией, Шампанью и Провансом: как раз Гаскони-то и не пофартило, и, кабы бы не Дюма, белый свет не вспоминал бы об этом прижатом к Пиренеям глухом уголке юго-западной Франции.

Бургундия, Нормандия и Шампань сделались именами нарицательными благодаря либо сорту вина, либо военной истории. А вот Прованс обязан мировой славой прежде всего имени собственному, топониму.

Прислушайтесь к слову "прованс". Ничего не напоминает? Ну да, верно! Эта предальпийская (или заальпийская, если смотреть из Италии) область в римскую эпоху чаще всего так и называлась — Провинция (Provincia). До завоевания Галлии Цезарем, выступившим в поход именно отсюда, — место пограничное, неспокойное, зато потом — популярный средиземноморский курорт империи, утопавший, как и сейчас, в кипарисах, пальмах и каштанах, с приятным климатом, в течение нескольких столетий недосягаемый для зарейнских варваров — германцев.

Наиболее известна, конечно, южная, приморская часть довольно обширной древней области — 300-километровый Лазурный берег, или Французская Ривьера, где приблизительно 300 дней в году держится солнечная погода. Летняя температура доходит, правда, до +35 °C, но благодаря низкой влажности духота как-то не ощущается. В мае-июне сюда из долины Роны долетает холодный северный ветер мистраль, а с запада между тем поддувает трамонтана. Массово купаются здесь чуть дольше, чем на пляжах Большой Ялты, — с мая по октябрь, в водичке от +20 до +25 °C. Просто сказка!

Александру Суворову понравился бы стиль прованс

Считается, что наш великий полководец Александр Васильевич Суворов был в быту человеком простым и нетребовательным. Но это только на первый взгляд. Строго соблюдая посты, питаясь вообще очень просто и не употребляя ничего сладкого, он давал для других обеды иной раз из семи блюд. Себе же через управляющего заказывал из Москвы чаю "наилучшего, какой только обретаться может". И строго прибавлял в письме: "По цене купи как бы дорог ни показался, выбери его чрез знатоков, да перешли мне очень сохранно, чтобы постороннего духа отнюдь не набрался, а соблюдал бы свой дух весьма чистый".

Перед обедом обыкновенно выпивал для аппетита рюмку тминной водки или пенника с толченым перцем, а за обедом — немного венгерского вина, которое в торжественные дни заменялось шампанским.

Как прирожденный военный, Суворов обожал мундиры, настолько, что выходил к разводу в форме того полка, который нес в тот день караульную службу. С удовольствием носил ордена и другие знаки отличия, осыпанные бриллиантами; всегда имел при себе золотую табакерку, брал из нее нюхать крепчайший табак, но не любил, чтобы у него кто-нибудь, как тогда говорили, одолжался.

В отведенных Суворову помещениях зеркала обязательно завешивались материей. "Помилуй Бог, я не хочу видеть другого Суворова!", отшучивался полководец. Лишь однажды маленькое зеркальце было оставлено "для дам, кокеток" в отдаленной комнате, куда он никогда не заходил.

Настоящий фурор, в тот момент показавшийся многим чуть ли не равным измаильской победе, произвел Александр Васильевич в Петербурге в 1795 году. Для временного пребывания ему определили Таврический дворец, опустевший по смерти любимца императрицы, светлейшего князя Потемкина. Мебель из покоев была вынесена. После чего в спальне прямо на пол у стены навалили сена, покрыли его простыней и одеялом да положили две большие подушки. Вот и все фельдмаршальское ложе!

У окна поставили письменный стол, два кресла и еще один маленький столик — на нем суворовский повар Митька разливал душистый московский чай.

Приятель Суворова, поэт и царедворец Державин, не замедлил откликнуться соответствующей суворовскому духу лаконичной одой, цитируем:

Суворов! страсти кто смирить свои решился,
Легко тому страны и царствы покорить,
Друзей и недругов себя заставить чтить.