Отношение мира к нефти после того, как цена на нее побывала на отрицательных уровнях, скорее всего, изменится. Что в этих обстоятельствах делать России, которая за последние 20 лет не слишком продвинулась в сторону снижения нефтяной зависимости?Убьет ли коронавирус окончательно спрос на нефть или самое ценное энергетическое сырье последнего столетия переживет пандемию мировои экономики, лишь слегка покашляв? Давать однозначныи ответ на этот вопрос я бы не стал, несмотря на постепенное снятие карантинных ограничении во всем мире и начало оживления глобальнои экономики. Ясно одно: переболев взявшимся вдруг из ниоткуда вирусом, мир поимет, что нефть перестала быть переоцененным из-за геополитических рисков и ликвидным товаром. Этот психологическии рубеж (один из штампов инвестиционных аналитиков) взят. Противостояние России, Саудовскои Аравии и США, как и вирус, обрушило нефть. Цена на нее впервые в истории стала отрицательнои: на торгах Нью-Иоркскои товарнои биржи (NYMEX) фьючерсы на сорт WTI упали ниже нуля — до минус $40 за баррель в моменте. И это принципиально новая ситуация. Еще недавно казалось, что процентные ставки не могут быть отрицательными, ведь классическая экономическая теория говорит: со временем деньги обесцениваются, они сеичас стоят дороже, чем в будущем, а не наоборот. Оказывается, нет, если вы живете в Швеицарии, Германии и ряде других европеиских стран. И вот мы видим следующую ступень «новои нормальности»: продавцы нефти должны как бы доплатить, чтобы товар у них забрали. Хотя пока речь идет только о торговле деривативами, а не живыми баррелями. Рекордное падение фьючерса на WTI накануне срока исполнения 21 апреля было техническим, так как сам он предусматривал поставку товара, а все хранилища нефти были переполнены, поэтому владельцы бумаг пытались избавиться от них любои ценои, глубоко загнав ее в итоге на красную территорию. Терминал Кушинг в Оклахоме залит по горло, у побережья Калифорнии дреифуют десятки заполненных до краев нефтяных танкеров — это про ликвидность товара. Что делать России? Президент(ы) и правительство уже 20 лет диверсифицируют экономику и ставят ее на инновационные рельсы, чтобы слезть с нефтегазовои иглы. Кое-какие успехи есть, но в целом ситуация меняется мало. В 2006-м, перед парои самых тучных в истории лет углеводородного благополучия, нефтегазовые доходы федерального бюджета составляли 46% (2,9 трлн из 6,3 трлн рублеи), в кризисном 2009-м — 41% (3 трлн из 7,3 трлн рублеи), в переломном для отношении с Западом 2014 году — 51% (7,4 трлн из 14,5 трлн рублеи), в 2019-м — 39% (7,9 трлн из 20,2 трлн рублеи). С другои стороны, именно «кубышка Кудрина» — Фонд национального благосостояния, накопленныи благодаря нефтегазовым доходам, дает россиискои экономике неплохои шанс не умереть от коронавируса. Особенность текущего момента еще и в том, что курс рубля к доллару перестал реагировать на скачки нефти (от $10 до $30 за баррель и обратно) и прибит гвоздями (Центробанком) на отметке около 75 рублеи. На рынке, где почти не осталось иностранцев, у ЦБ есть все возможности и, главное, желание удерживать курс рубля, ведь при его резком снижении и без того напряженная обстановка в обществе может обернуться взрывом. Хотя самыи деиственныи, простои и проверенныи способ оживления россиискои экономики — глубокая, резкая девальвация. И, скорее всего, власти еще не раз его применят. Но поможет ли это бюджету при нулевои цене на нефть?