Бизнес опасается заразных банкротств - «Бизнес»
По данным исследования ЦСР, основанного на систематических опросах 2,3 тыс. компаний в разных секторах экономики, доля предприятий, подверженных риску банкротства, увеличилась с 28% в период с 30 марта по 5 апреля до 32% с 20 по 26 апреля. Выше всего риск банкротства оценивается в торговле и сфере услуг — 40% опрошенных, в легкой и пищевой промышленности, секторе высоких технологий, здравоохранении и фармацевтике — 33%. «Если сравнивать с кризисом 2014 года, то риск банкротства выше более чем вдвое»,— отмечает директор Центра социально-экономических исследований ЦСР Лора Накорякова. Основные причины — падение спроса, невозможность обслуживать кредит и вынужденная приостановка деятельности.
В ЦСР провели и глубинное исследование 250 компаний из разных отраслей, которые уже считают себя банкротами (61%) либо ожидают несостоятельности в течение полугода. Больше всего таких предприятий в торговле и услугах, легкой и пищевой промышленности. Из них 78% говорят не только о своей неплатежеспособности, но и о неплатежеспособности контрагентов (чаще всего это компании малого бизнеса) — это подтверждает предположения экономистов о том, что основным негативным экономическим эффектом пандемии будет не сиюминутный спад, а разрывы цепочек поставок, которые будут оказывать давление на экономику в течение продолжительного времени.
Так, представители компаний, где ожидают банкротства на горизонте полугода, называют задержки выплат контрагентами одной из основных причин своей возможной несостоятельности.
«Это может привести к эффекту домино, когда по цепочке банкротятся экономически связанные компании,— отмечает вице-президент ЦСР Екатерина Папченкова.— Это то, о чем говорил вице-премьер Андрей Белоусов, когда назвал проблему неплатежей главной угрозой для производственных цепочек. Сейчас основной риск срыва производственных цепочек лежит на стороне поставщиков и подрядчиков, через полгода он окажется на стороне покупателей, заказчиков». Юрий Халимовский, директор Deloitte Legal, комментируя выводы центра, подтвердил, что «клиенты ужесточают требования к раскрытию информации поставщиков. Доверие в цепочке поставок очень напряженное. Идет процесс разобщения кредиторов».
Выводы ЦСР совпали с оценками, сделанными ранее аналитиками лаборатории проблем предпринимательства РАНХиГС,— доля наиболее пострадавших отраслей составляет около 11% субъектов МСП (на которых приходится 2,6% оборота сектора), но с учетом отраслей, которые затронет закрытие этих компаний, речь идет уже об угрозе для 64,2% МСП (около 3,4 млн компаний), что косвенно подтверждается и падением оборота компаний МСП на 54% за апрель (см. “Ъ” от 12 апреля).
Принимаемые государством меры предотвращения банкротств как эксперты ЦСР, так и юристы, принимавшие участие в обсуждении исследования, называют неудовлетворительными.
По оценкам ЦСР, волна банкротств развернется в экономике как раз к окончанию введенного правительством полугодового моратория — и к этому моменту многие пока защищенные компании окажутся под риском: 22% опрошенных кредиторов планируют инициировать процедуру банкротства, 78% обсуждают такую возможность.
Более того, 58% компаний с высокой вероятностью банкротства под мораторий не попадают, так как не относятся к наиболее пострадавшим отраслям и не являются системообразующими. Впрочем, 39% их представителей не считают мораторий на банкротство эффективной мерой, а 10% отмечают ее деструктивность. «Компании — потенциальные банкроты менее удовлетворены мораторием, чем их кредиторы, которые как раз отмечают полезность этой меры. Вероятно, кредиторам мораторий позволяет сдерживать банкротство контрагентов и не допустить срыва торгового цикла, выиграть время, сменить поставщиков, перенастроить бизнес-процессы»,— полагают в ЦСР.
Партнер АБ «Бартоулиус» Юлий Тай заметил, что под мораторий на банкротства попали компании, проблемы которых стали очевидны до эпидемии. Ольга Савинова, руководитель практики реструктуризации и банкротства компании Art De Lex, подтверждает — уже возникают проблемы с банкротством компаний, неплатежеспособность которых тянется с 2018 года. В свою очередь, соучредитель ассоциации «Банкротный клуб» Рустем Мифтахутдинов отмечает, что даже Минэкономики не рассматривает, например, в готовящемся законопроекте о реструктуризации долгов компаний банкротство как механизм реабилитации, а только как инструмент ликвидации фирм. Участники обсуждения сошлись на том, что кредиторы чаще всего не выигрывают от банкротства, правовыми мерами экономических проблем не решить и нужно «снизить уровень эгоизма и перестать вгрызаться контрагентам в кости». Юристы надеются, что COVID-19 может стать шансом для модернизации банкротного права в России.
В новых обстоятельствах можно предложить cram down — утверждение судом плана реструктуризации без согласия кредиторов или при условии согласия определенного класса кредиторов»,— заключают участники обсуждений.
Меру поддерживают 64% компаний, подверженных риску банкротства и имеющих контрагентов-банкротов, чаще всего — банки и финансовый сектор. В качестве дополнительных мер востребованы запрет на оспаривание сделок по привлечению нового финансирования и отмена субординации займов, предоставленных акционерами в период моратория, по отношению к внешним кредиторам. Все эти меры направлены на стимулирование собственников спасать свой бизнес и рабочие места через вливания дополнительной ликвидности в бизнес. Как следует из опроса, каждый второй собственник уже сейчас планирует предоставить компании финансирование для решения проблем, вызванных пандемией. При этом 85% компаний отмечают, что для их собственников «непринципиально», что их займы будут погашаться после требований внешних кредиторов.
Алексей Шаповалов