В оценках международных функционеров сквозит угнетенность и некая раздвоенность: мол, еще не катастрофа, но может случиться всякое. Так, по словам главы МВФ Кристалины Георгиевой, делать прогнозы еще рано, но удар по глобальному экономическому росту должен быть «слабым». При этом Георгиева напомнила, что, когда в 2003 году КНР столкнулась с эпидемией атипичной пневмонии, «Китай был другим, мир был другим». «Этот коронавирус явно более эффективен, а мировая экономика сейчас менее сильна, чем тогда», — заметила она.

Спусковой крючок

Российские официальные лица в целом более сдержанны в комментариях, но и они ничего не исключают. Коронавирус пока не оказывает заметного влияния на экономику РФ, однако все зависит от характера и продолжительности эпидемии, говорит глава Сбербанка Герман Греф. Если ситуация затянется, мир столкнется с трудно прогнозируемыми последствиями, поскольку Китай производит и поставляет гигантское количество различной продукции, считает он. По словам главы ЦБ Эльвиры Набиуллиной, оценить эффект от коронавируса пока невозможно из-за массы неопределенностей, но этот фактор вполне тянет на «черного лебедя», угрожающего макроэкономической стабильности. Председатель Счетной палаты Алексей Кудрин, в свою очередь, допускает снижение ВВП России в пределах 0,1–0,2 процентных пункта — по причине сокращения Китаем объемов потребления нефти. В пересчете на деньги это означает потерю от 110 млрд до 230 млрд рублей, что, в принципе, не так уж много. Ну а эпидемия тем временем продолжает свое победоносное шествие по городам и весям: в самом Китае смертность бьет рекорды, а за его пределами подтверждены многие сотни случаев заражения. Естественно, с человеческими потерями не может сравниться ничто, но следом придет пора считать экономический ущерб.

«Все идет по нарастающей, — констатирует директор Института стратегического анализа ФБК Игорь Николаев. — Человечество стоит на пороге очередного кризиса циклического характера, а коронавирус прекрасно подходит на роль «спускового крючка» — шокового, неожиданного события с высокой степенью непредсказуемости и одновременно затрагивающего перспективы мировой экономики в целом. Ни американо-китайская торговая война, ни Brexit, как показал прошлый год, на эту роль не годятся».

По словам эксперта, глобальная перекапитализация фондовых рынков (отношение совокупной стоимости акций национальных компаний к объему номинального ВВП) сегодня налицо. А это — фундаментальная причина рецессий. Накануне обвала 2008–2009 годов этот показатель зашкалил за 110%. Сейчас он превышает 100%, которые считаются неким условным порогом, красной линией. Соответственно, финансовые «пузыри» сформированы, и резкий спад — лишь вопрос времени. Китай же с его долей в 20% глобального ВВП — основной отягчающий фактор. В прошлом году темпы роста национальной экономики оказались самыми низкими с 1990 года — 6,1%, а в 2020-м едва ли будут больше 4%. С учетом этой тенденции мы получаем серьезное — до 0,6 процентных пункта — замедление глобального ВВП.

По оценкам независимой исследовательской компании Capital Economics, только по итогам первого квартала текущего года мировая экономика может потерять почти $300 млрд именно из-за коронавируса. Таким образом, речь идет о существенно более серьезных последствиях, чем в случае атипичной пневмонии 2003 года: по разным оценкам, общий ущерб составил тогда от $40 до $60 млрд. Прежде всего страдают развивающиеся страны Азии и Австралия, поскольку к ним перестали ездить туристы из КНР, к ним уже не поступают китайские товары из-за приостановки работы предприятий в Поднебесной.

Фактор нефти

А что же Россия? А в России, по словам Алексея Кудрина, падает нефтяная экспортная выручка, так как Китай, ключевой для нас покупатель, сократил объемы потребления этого стратегического сырья. По данным Bloomberg, коронавирус обвалил спрос на нефть в Китае на 20%, то есть на 3 млн баррелей в день. Как полагает министр энергетики Алжира Мухаммед Аркаб, до конца года страны ОПЕК+ в ответ на этот вызов могут продлить договоренности о сокращении нефтедобычи (сейчас действует ограничение по добыче в 1,7 млн баррелей в сутки). Решение на этот счет участники нефтедобывающего альянса будут принимать в самое ближайшее время — в конце февраля — начале марта. А если его не принять, то независимые аналитики и связанные с отраслью официальные лица не исключают, что стоимость барреля просядет до $47 и даже ниже. Кстати, одна из конспирологических теорий происхождения коронавируса, имеющих достаточно широкое хождение в мире, гласит, что он якобы запущен некими могущественными силами специально, чтобы обвалить цены на энергоносители.

Как бы то ни было, Москве это не нужно абсолютно. Излишки от нефтегазовых доходов у нас направляются в Фонд национального благосостояния при цене $42,4 за баррель марки Urals. Незапланированное удешевление барреля означает, что меньше денег будет поступать в ФНБ, в федеральный и региональные бюджеты, в карманы граждан, наконец. Под ударом окажутся профицитность госказны и макроэкономическая стабильность в целом.

Действительно, согласен партнер консалтинговой компании RusEnergy Михаил Крутихин, поначалу рынки «посыпались» — с 6 января цены на нефть опустились на 24%. Возникло опасение, что нарушен баланс спроса и предложения. Однако с предложением проблем давно нет: нефти в мире завались, причем относительно дешевой. У берегов Африки и Австралии открываются новые месторождения, разрабатываются технологии, позволяющие без труда осваивать глубоководные залежи. Из когорты рыночных игроков выбывают то Ливия, то Венесуэла, то Иран, в каких-то нефтедобывающих странах идут военные действия, однако на общей ситуации все это не отражается. Иное дело — снижение глобального спроса, в котором у Китая самая весомая доля. Многие с пришествием коронавируса подумали: «Ну вот, началось! Цены скоро рухнут до $40 и ниже, а кто-то заговорил о $20». Но сегодня нефть прибавляет в стоимости минимум на 1–1,5% в день, и, судя по всему, в ближайшее время нам обеспечен уровень в районе $55 за баррель.

Да, НПЗ в Китае снизили потребление, однако нефть по-прежнему поступает в эту страну по долгосрочным контрактам. Какие-то компании закачивают ее в танкеры, а какие-то — в собственные нефтехранилища. Получается, отмечает Крутихин, что китайской экономике удалось в целом смикшировать «вирусно-сырьевой» шок, поначалу казавшийся абсолютно убийственным. Сегодня более проблемным и потенциально взрывоопасным выглядит их кредитно-финансовый рынок. В КНР провели стресс-тест: что будет, если официальные темпы роста ВВП опустятся ниже 5%. Оказалось, пять из семи крупнейших банков потерпят неминуемое банкротство.

Что касается российской нефтяной отрасли, то, безусловно, гипотетическая цена в $40 за баррель ударит по ней весьма больно — при условии, если продержится шесть-семь месяцев. У нас вложены огромные деньги в крупные нефтедобывающие проекты, требующие на выходе $60 за баррель. Никто не станет эти мощности останавливать, но работать они будут в ущерб себе и государству. Впрочем, отечественной «нефтянке» угрожают не столько коронавирус и ОПЕК+, сколько сугубо внутренние факторы. По словам Михаила Крутихина, себестоимость добычи растет, а нефтяные компании, вместо того чтобы инвестировать в новые месторождения, высасывают старые до последней капли. Они знают, что в первом случае возврат средств наступит лет через пятнадцать. Кроме того, в России в последнее время по нескольку раз за год менялись налоговые условия для бизнеса. И поскольку более 70% запасов относится к категории трудноизвлекаемых, у нас к 2035 году, если верить Минэнерго, около 40% нефтедобычи просто исчезнет. Заменить ее в качестве основного экспортного сырья будет нечем.

Чуньюнь подкрался незаметно

Пожалуй, наиболее очевидным образом от коронавируса страдают туризм и пассажирские перевозки как сферы экономики, критично зависящие от стоимости времени. С 27 января власти в Пекине официально закрыли выезд для граждан за границу. Около 60 млн жителей центральной провинции Хубэй не могут выбраться за пределы своих городов. Перевозки на всех видах транспорта в пиковый сезон зимних поездок, чуньюнь, в этом году упали на 47,5%. Ничего подобного не было в случае с эпидемиями атипичной пневмонии, птичьего и свиного гриппа.

Готовится к снижению прибылей и российская туристическая отрасль. По данным погранслужбы ФСБ, в январе–сентябре 2019 года нашу страну посетили 1,3 млн китайских граждан, это 30% общего турпотока. А по оценкам исполнительного директора Ассоциации туроператоров России Майи Ломидзе, если ситуация не стабилизируется до марта, потери для отечественного въездного туризма могут достичь $100 млн, а для выездного — $10–11 млн. Что касается последнего, то уже забронировано и частично или полностью оплачено 32 тысячи туров в Китай вплоть до июня. Однако если в ближайшие недели не будет разработана вакцина или количество заболевших не пойдет на убыль, велика вероятность, что многие откажутся от поездки. И, что значительно хуже, надолго потеряют интерес к заграничным вояжам.

Потери несут и российские авиаперевозчики, у которых доля Китая в предыдущие годы увеличилась из-за всевозможных политических проблем с рейсами в Грузию, Турцию и Египет. Правительство 31 января запретило всем компаниям, кроме «Аэрофлота» (у него полеты в Пекин, Шанхай, Гуанчжоу и Гонконг), совершать регулярные пассажирские рейсы в Поднебесную. А с 14 февраля прекращены чартерные рейсы между двумя странами. Предварительную сумму убытков Минтранс оценил в 1,6 млрд рублей ($25 млн), но ясно, что показатель будет пересматриваться в сторону увеличения — в зависимости от сроков действия запрета. Министр транспорта Евгений Дитрих допустил, что государство сможет компенсировать компаниям этот ущерб.

Овощное табу

Если борьба с эпидемией затянется, это чревато заметным сокращением внешнеторгового оборота России с Китаем. За январь–ноябрь 2019 года его объемы составили около $100 млн, или 16,5% всего внешнеторгового оборота нашей страны, сообщила Счетная палата. По словам ее экспертов, в случае провала по отдельным товарным категориям крайне важно быстро найти новых поставщиков и рынки сбыта продукции. Вспоминается недавняя приморско-дальневосточная история с резко взлетевшими в регионе ценами на свежие огурцы (450 рублей за кило) и помидоры (500 рублей): после введения временного карантинного режима сюда перестала поступать плодоовощная продукция из КНР. Чем сразу же воспользовались местные производители и перекупщики.

Китай входит в пятерку крупнейших поставщиков продовольствия в РФ, а по овощам он безоговорочный лидер. По данным Руспродсоюза, за 11 месяцев 2019 года в нашу страну было завезено более 453 тысяч тонн китайских овощей на $370 млн — в основном помидоров, огурцов, баклажанов. Соответственно, товар из Поднебесной присутствует во многих российских регионах. Однако в масштабах страны серьезный дефицит исключен, равно как и рост цен, убеждена генеральный директор Института аграрного маркетинга Елена Тюрина. По ее словам, выпадающие объемы китайской продукции могут восполнить отечественные сельхозпроизводители, а также поставщики из Турции, Марокко, Израиля, Ирана, Узбекистана.

«Фактор времени играет решающую роль, — рассуждает доктор экономических наук из НИУ ВШЭ Сергей Смирнов. — Простаивание предприятий в Китае, ограниченная свобода перемещения граждан и транспортных средств, падение потребительской активности — чем дольше это длится, тем больше снижается спрос на все виды импортируемого страной сырья. Включая российские нефть и нефтепродукты, черные и цветные металлы, уголь, лес — основные экспортные источники пополнения нашего бюджета».

Ситуация продолжает находиться в подвешенном состоянии. Как отмечает ведущий эксперт Института современного развития Никита Масленников, отсутствие внятных прогнозов со стороны ВОЗ и ведущих эпидемиологов создает некий информационный вакуум и широкое поле для алармизма: до сих пор непонятно, с угрозой какой величины мы столкнулись и чем все закончится. Ущерб для российского ВВП Масленникову видится вполне восполняемым — не более 0,1 процентного пункта. Реперной точкой аналитик считает начало марта: если к этому моменту эпидемию удастся локализовать и погасить, рынки ответят ростом. В противном случае возможны, как говорится, любые варианты, вплоть до мировой рецессии, сравнимой по мощи с кризисом 2008–2009 годов.

Черту под всем вышесказанным подведем словами Игоря Николаева: если мир ждет наихудший сценарий, если глобальная экономика все же обвалится, России не удастся отгородиться от этой бескрайней «пылающей равнины». Кризис неизбежно ударит и по нам, другой вопрос — насколько разрушительным окажется удар, выручит ли подушка безопасности в виде Фонда национального благосостояния, малого госдолга, профицитного бюджета, золотовалютных резервов. Пока же впереди сплошная неопределенность.

Георгий Степанов