Человек инстинктивно предрасположен к построению иерархий. Это мы наблюдаем уже в детском саду. Самый простой вариант иерархии: кто сильнее и наглее. Но в человеческом обществе всё не так просто. Что же скрывается за стратегией альфа- и бета-лидеров? Почему одни попадают на вершину пирамиды, а другие — нет? Поговорим об этом в статье.Иерархический инстинкт не зря называют инстинктом самосохранения группы. В животном мире именно жёсткая система доминирования обеспечивает выживание стаи. И что интересно, драки с серьезными повреждениями у животных случаются редко. Чем сильнее животные вооружены от природы (рога, когти, клыки и т.д.), тем больше у них инстинктивных табу на проявление агрессии к себе подобным. Для них агрессия — это скорее демонстрация силы как способ избежать физических стычек. А вот человек от природы слабо вооружен, и с точки зрения эволюционного подхода у него вообще нет врожденных запретов на агрессивность по отношению к себе подобным. Но вернёмся к иерархии. «Увы, на дне иерархической пирамиды животные во многом деградируют, — пишет этолог Виктор Дольник в своей книге «Непослушное дитя биосферы», — Это очень малоприятные существа, страдающие от трусости, зависти, нерешительности и подавляемой агрессивности, которую они могут переадресовать только неодушевленным предметам (доминанта трогать страшно). Люди также собираются в иерархическую пирамиду. Это закон природы, и противостоять ему невозможно. Человеку, попавшему на самое дно, тоже очень трудно сохранить себя, не деградировать. Миф о «чистых и непорочных низах общества» — опасный миф. Демагоги прекрасно знают, как легко направить агрессивность дна на бунт, разрушительный и кровавый. Это дело нехитрое. Много труднее помочь таким людям вновь почувствовать себя полноценными существами. Пришедшие во власть со дна оказываются более жестокими, чем естественные доминанты» (Виктор Дольник, «Непослушное дитя биосферы»). В этой статье я хочу поговорить о естественных доминантах. Кто они у животных и людей, и чем отличаются от других членов группы. Интересно, что раньше приматологи связывали высокий ранг с лидерством, то есть считали, что альфа-особь не только получает лучшие ресурсы, но и действует в интересах всей группы: ведет за собой остальных на поиски еды, возглавляет охоту, защищает остальных от внешних угроз и т.д. Именно эту концепцию продвигал гарвардский приматолог Ирвен Девор. Однако сейчас приматологи склоняются к тому, что иерархическая система защищает лишь личную выгоду: «альфа-павиан вообще не является лидером, просто ему достается самое лучшее. А следуют все за мудрой старой самкой, которая идет себе по выбранному с утра маршруту в поисках еды — причем очевидно, что она именно «идет», а не «ведет» (Роберт Сапольски, «Биология добра и зла»). А как добиваются высшего ранга? Нейроэндокринолог Сапольски пишет, что во многих случаях ранг наследуется. У самцов-павианов ранг пересматривается со временем и зависит от успехов в местных разборках. И дальше самое интересное. Вот самец с помощью оскаленных клыков, вздыбленных загривков и напряженных до предела мускулов добивается положения альфы. Как ему потом удержаться на вершине? Сапольски пишет, что сохраняет свои позиции тот, у кого более развит так называемый социальный мозг. А значит, дело уже не в силе, а в социальных навыках. И чем больше группа, тем сложнее организован мозг у естественных доминантов. У таких животных крупнее: а) мозг относительно тела; б) неокортекс относительно общего размера мозга. Как говорит Сапольски, «социальная искушенность означает большие мозги». «Чтобы добраться до вершины статусной пирамиды, нужны когти, зубы и умение драться. Но, чтобы удержаться на ней, понадобятся социальные навыки и самоконтроль: знание того, на какие провокации реагировать, а какие игнорировать, какие коалиции формировать; также требуется понимание мотивов, которые стоят за действиями другого члена группы» (Роберт Сапольски, «Биология добра и зла»). А что же у людей? Наши иерархические пирамиды во многом напоминают пирамиды животных, но есть и уникальные различия. Во-первых, мы выбираем «ведущего» лидера, который будет заботиться об общем благе. И тут интересны прежде всего наши бессознательные мотивы. «Из двух кандидатов с одинаковыми политическими убеждениями народ проголосует за того, кто привлекательнее внешнее, — пишет Сапольски, — этот фактор, вероятно, самый мощный». Кроме того, мы отдаем предпочтение тем лидерам, которые чаще используют местоимения «мы», «нас» и т.д., как бы говоря от имени коллектива. В период военных конфликтов люди чаще голосуют за кандидатов с более мужественным лицом и старшего возраста, а в мирное время выбирают помоложе и с более тонкими миловидными чертами. Во-вторых, мы одновременно являемся членами разных иерархических систем, и в каждой из них имеем разный ранг: на работе один, в семье другой, в группе по интересам третий и т.д. И это, на самом деле, здорово, когда есть альтернатива из нескольких иерархий. Это позволяет сохранить самооценку и не дает развиться тем неприятным последствиям, о которой писал Виктор Дольник (см. цитату в начале статьи). Мы хоть где-то, но должны занимать высокий статус. Пусть на работе я никто, зато в семье или среди друзей по интересам я доминирую. Человек — самое социальное из всех социальных животных. Строить иерархии мы будем всегда, это в нас заложено природой. Именно на социальной конкуренции мы выстраиваем фундамент всей нашей жизни, пишет Андрей Курпатов в своем бестселлере «Красная таблетка». Это не хорошо и не плохо. Это просто данность, которую надо принять — ведь мы проявляемся только через наши социальные отношения. Стремление быть первым и правым в человеке неистребимо. Впрочем, «на Олимпе количество мест ограничено». И какие способы самоутвердиться мы выберем в разных жизненных ситуациях, зависит от интеллекта, знаний, социальных навыков и воспитания. Виктория Шилкина, клинический психолог