22 июня 2019 года в магасской клинике «Айболит» 9-летнюю девочку без ведома матери подвергли процедуре обрезания. Год спустя уголовное дело о причинении вреда ее здоровью все еще находится в мировом суде, в клинике продолжается проверка, мать пострадавшего ребенка склоняют к примирению, а в кавказском обществе предпочитают не замечать проблемы.

«Айболит», который калечит

Родители девочки — ингуш и чеченка — развелись еще до ее рождения. Муж привел в дом вторую жену, первой это не понравилось, и она с сыном и еще не рожденной дочкой вернулась к себе в Чечню. Девочка видела отца всего три раза в жизни.

Год назад она вместе с братом отправилась к нему в гости по его приглашению. На следующий день мальчик позвонил матери и сообщил, что сестру отвезли в больницу, откуда она вернулась заплаканная и «вся в крови». Мать сразу выехала в Ингушетию. В тот же вечер у девочки поднялась температура. Врач, осмотревший ее при экстренной госпитализации, обнаружил «резаную рану в области клитора».

С этого и началась война матери с бывшим мужем и магасской клиникой.

Дочь рассказала, что мачеха водила ее вместе со сводной сестрой в клинику «Айболит», название которой девочка запомнила благодаря цветным буквам на вывеске. Сначала врач занялась младшей сестрой, потом — старшей. Девочки вырывались и плакали, но взрослых это не остановило.

На следующее утро женщина отправилась в клинику разбираться с гинекологом Изаней Нальгиевой, а разговор записала на видео. «Я ее не покалечила, а всего лишь отрезала сверху кожу», — говорит Нальгиева на записи и обещает юридически доказать, что была права.

Отец девочки в разговоре с разъяренной женщиной не стал ничего отрицать, а целесообразность процедуры объяснил просто: «Чтобы не возбуждалась».

Суд да дело

Женщина подала заявление в правоохранительные органы по месту жительства — в Чечне. Оттуда дело передали в Ингушетию — по месту преступления.

— Расследование проводилось здесь, — рассказывает представитель следственного управления СКР по Республике Ингушетия, не скрывая, что его уже утомил ажиотаж, поднятый СМИ в связи с этим делом. — Органы внутренних дел возбудили уголовное дело по статье 115 УК РФ («Умышленное причинение легкого вреда здоровью»), потом прокуратура изъяла у них материалы и передала нам. Следственный комитет расследовал это дело и в сентябре прошлого года направил в мировой суд Магаса.

Судебное разбирательство шло в рутинном порядке, и, наверное, никто бы о нем не узнал, если бы не Седа — дальняя родственница матери пострадавшей. Девушка не хочет видеться с журналистами и просто присылает голосовое сообщение с комментарием.

 — Когда я только узнала об этой истории, я решила написать руководству этой клиники в Instagram, узнать, продолжают ли они предлагать женское обрезание. Как выяснилось, «услуга» все еще была доступна, — рассказывает Седа. — Я, конечно, была очень злая и высказала им все, что я думаю.

Седа не собиралась дальше вмешиваться в разбирательство, но ее возмутило предложение судьи пойти на примирение под тем предлогом, что «ведь все уже случилось».

— Сначала, видя настрой матери — она вообще в ярости была, я, наивная, думала, что справедливость восторжествует, что суд разберется и виновных накажут. Но время идет, и все стихает. Когда я узнала, что маме девочки предлагают идти на примирение, я разозлилась и решила, что даже если примирение с врачом состоится, хотя бы этой клиникой я займусь.

Дозвониться до клиники «Айболит» сейчас невозможно, но в мае ее руководитель Беслан Матиев заявил журналистам, что женское обрезание там не проводилось. По его словам, женщина, назвавшаяся матерью, обратилась с жалобой, и девочке была сделана насечка, рассечена спайка. В клинике утверждают, что не причинили вреда здоровью ребенка.

Главврач детской поликлиники в Назрани Хадижа Нальгиева:

«Среди тех, кто находится у нас на учете, мы девочек с последствиями такой процедуры не встречали. Опасности для жизни обрезание не представляет, но и зачем его делать, непонятно».

Новый поворот

VK-группа «Подслушано. Феминизм. Кавказ» — место, где собираются кавказские женщины, несогласные с патриархальным порядком вещей. Приславших посты здесь именуют авторками, а в визитной карточке пишут: «Мужчинам комментировать запрещено». У группы шесть тысяч подписчиков, единицы из которых — мужчины. Тут признаются в атеизме, нетрадиционной ориентации, просят совета или помощи. Именно сюда Седа и обратилась за советом. Ей сразу же порекомендовали написать журналистам, правозащитникам и в Следственный комитет.

После этого тема и получила широкую огласку. И если до сих пор обвиняли только Изаню Нальгиеву, которая провела операцию, то теперь стали задумываться о том, чтобы привлечь к ответу и руководство клиники.

— К нам обратились представители общественности, журналисты, и в настоящее время следственными органами в поликлинике «Айболит» проводится доследственная проверка на предмет выявления других подобных случаев, — подтвердили в следственном управлении. — Если такие факты будут выявлены, в обязательном порядке будет дана правовая оценка действиям руководства этой клиники и врачей.

Мать девочки сегодня не общается с журналистами. На связь с ней можно выйти через юристов центра «Правовая инициатива», которые оказывают женщине юридическую поддержку. Представитель центра Ксения Бабич рассказывает, что пострадавшая сторона готовит ходатайство о возврате дела следователям — чтобы расширить список фигурантов дела.

В «Правовой инициативе» произошедшее квалифицируют как преступление, совершенное группой лиц, в числе которых руководство клиники, гинеколог, отец девочки и ее мачеха. Кроме того, адвокат будет настаивать и на переквалификации статьи, поскольку при проведении экспертизы, которая установила вред, нанесенный здоровью девочки, не было учтено ее психическое состояние.

Уполномоченный по правам ребенка в Ингушетии Зарема Чахкиева:

«Из-за пандемии мы никуда не выходили, поэтому сразу отреагировать на эту новость нам не удалось. Мы звонили в ОВД, в суды Магаса, чтобы выяснить, было ли такое обращение. Вроде бы все говорят об этой ситуации, но ни один человек не может сказать, от кого оно. Я хотела узнать хотя бы ее номер телефона — нигде никаких обращений нет.

Еще многие говорят, что между этой женщиной и ее бывшим мужем постоянно бывают какие-то стычки. Я слышала, что сам врач говорит, что рядом с ребенком была женщина, которая представилась ее родственницей, вот она и сделала то, о чем ее просили. Пока пообщаться ни с кем из участников этого процесса мне не удалось».

Запретная тема

Отец девочки относится к баталхаджинцам — это одна из наиболее влиятельных общин в современной Ингушетии. Название она получила в честь шейха Батал-Хаджи Белхароева — религиозного деятеля царских времен. По сообщению нескольких источников редакции, именно в этой общине женщин заставляют проходить через эту процедуру. Мама девочки призналась, что ей тоже еще до замужества пришлось через это пройти — это было обязательное условие со стороны мужа для вступления в брак.

— Я не думаю, что эта практика как-то тревожит ингушское общество, — рассуждает Седа. — Особенность ситуации в том, что обрезание было сделано девочке, которая не живет с отцом, без ведома ее матери. Если бы это случилось в браке, об этом бы никто не узнал. В этом и заключается главная беда большинства преступлений на Кавказе: о них не говорят, они считаются нормальными вещами, и никто в них нарушений прав человека не видит.

Говорить о проблеме женского обрезания на Кавказе сложно. Тема считается неприличной, запретной. По словам Седы, ее неоднократно осуждали за то, что она предала дело огласке. Юристы «Правовой инициативы» рассказывают, что и мать девочки подвергалась определенному давлению со стороны родственников.

Вопрос настолько табуирован, что его обходят даже в научных трудах.

— Я знаю, что эта процедура в нашем обществе была, бабушки рассказывали, что до депортации им это делали, — нехотя говорит чеченский этнограф Зулай Хасбулатова. — Может, надо бы не обходить такие темы в исследованиях, но я про такие интимные вещи в своих работах не пишу.

У мусульман есть два понятия, регламентирующие обязательность того или иного ритуала. То, что нужно делать во что бы то ни стало, относится к разряду фард — это молитва, паломничество, выплата заката, пост в месяц рамадан. Спектр желательных для мусульман действий гораздо шире и относится к категории сунна.

Для обозначения мужского обрезания в чеченском языке используется слово «хадавар» (буквально «подвергать его отрезанию»). В отношении женщин употребляют как раз слово «сунна». В то же время в публикации дагестанской газеты «Нур-ул Ислам» обрезание головки клитора считают «ваджибом» — то есть обязательным действием.

Листай галерею и читай о звездах, которые неоднозначно высказываются о домашнем насилии:

Центр проблемы — Дагестан

Под одним из постов в Instagram, где говорят о женском обрезании, идет горячая дискуссия. Одна из подписчиц (судя по нику с цифрами 96 — молодая девушка) защищает эту процедуру: «В нашем селе в Дагестане это делают всем. Нам делали, когда мы были совсем маленькие. Зато в переходном возрасте у нас не бывает бешеных женщин». Но рассказать подробнее и назвать село отказывается.

Президент Центра исследований глобальных вопросов современности и региональных проблем Саида Сиражудинова отмечает, что в Дагестане действительно есть села, где тотально практикуется женское обрезание. Она дважды совместно с «Правовой инициативой» выпускала доклады, посвященные практике женского обрезания в северокавказских республиках. Саида считает, что ежегодно около 1240 девочек в возрасте до трех лет становятся жертвами подобных варварских вмешательств в Дагестане. Статистика, как подчеркивает исследователь, примерная — подробной и официальной никто не ведет.

Самым проблемным регионом в этом отношении, как подчеркивает Сиражудинова, остается Дагестан. В Ингушетии, по ее словам, эта практика встречается гораздо реже — среди небольшой замкнутой общины. В Чеченской Республике женское обрезание ушло в прошлое, да и раньше встречалось лишь в нескольких селах.

«Ангел отрезал»

Автор этого материала опросила не меньше 50 женщин в Чечне, но только одна из них оказалась обрезанной. Аминат 69 лет. Это случилось с ней еще в детстве.

— Мы тогда учились в 3 или в 4 классе и жили в высокогорном селе. Я и несколько моих подруг отправились тогда к бабушке, которая жила в центре села. Она нас по очереди укладывала на кровать и ножницами отрезала небольшой кусочек оттуда. Совсем маленький, как рисовое или пшеничное зернышко. Не знаю, чем она потом рану смазывала — может, это была перекись, может, спирт. Ножницы, кстати, не обрабатывала — тогда о стерильности так не заботились.

Одной девочке из нас бабушка так и не сделала эту процедуру, сказала, что ей ангел еще в утробе матери вырезал, и просто пустила три капли крови. Помню, как мы пришли потом домой, старались разглядеть это место, там небольшая болячка была.

После сунны мы не берегли себя особо. Это мальчиков после обрезания надо беречь, а у нас все быстро зажило, никаких проблем не было. Я и своих дочерей и племянниц к этой бабке водила, но она успела только одну посмотреть — сказала, что у нее тоже ангел нужный кусочек уже отрезал. А другие девочки испугались и убежали.

Я бы и современным женщинам советовала это делать. Говорят, если эту штуку не убрать, она в Судный день будет волочиться по земле, и все ее будут видеть.

Мнение гинеколога

«Это очень опасная операция, — говорит гинеколог из Чечни, попросившая не называть ее имени из-за деликатности темы. —  Во-первых, из-за опасности кровотечения. Клитор — это самый кровоснабжаемый орган, и, если, не дай Бог, повредишь, ты можешь просто не успеть. Остальные проблемы проявляются только после достижения половой зрелости. Женщина теряет способность получать оргазм, и это тоже серьезный урон женскому здоровью. Неизвестно, какой гормональный сбой на этом фоне может возникнуть. Рана может неправильно срастись, и это тоже чревато множеством проблем — от банального дискомфорта до осложнений в родах.

За всю мою многолетнюю практику к нам обращались с просьбой о женском обрезании только один раз — звонили из Ингушетии, кстати. Но заведующая сказала, что мы такие операции не проводим, тем более детям.

«Ничего не изменилось»

Редактор журнала «Даптар» Светлана Анохина вот уже пятый год пытается добиться от дагестанских богословов единогласного вердикта о женском обрезании. В 2016 году «Даптар» за две недели до доклада «Правовой инициативы» опубликовал материал о женском обрезании в республике. Это вызвало широкий резонанс.

— Я даже встречалась с женой муфтия, она меня внимательно выслушала, сделала вид, что ничего об этом не знала, я сделала вид, что верю… И мы договорились, что муфтиятские богословы рассмотрят этот вопрос и выложат на сайте ДУМД свое решение.

Позже на официальном сайте организации было опубликовано заявление, что «ни муфтият Дагестана, ни имамы на местах данным вопросом не занимаются». Но желающих получить более подробную информацию переадресовывают на статью, где отмечается, что «этот обычай совершенно незаслуженно называется варварским». Автор объясняет, почему каждая женщина может мечтать об обрезании. Среди спикеров и врач-гинеколог, которая проводит такие операции в одной из клиник Махачкалы.

— То есть муфтият, который мне обещал внести ясность в этот вопрос, еще раз сказал о необходимости и благе женского обрезания, правда, свел его к этой статье, — говорит Светлана. — Я прочитала ее и почувствовала, что меня обманули. Как и этих девочек, которых я не могу защитить. Годы идут, а в отношении к проблеме практически ничего не изменилось.

Те люди, которых в 2016 году поставили нос к носу с проблемой, будто забыли о ней. Я выложила в фейсбуке скрины со страницы дагестанской мусульманской газеты «Нур-ул Ислам», где прямым текстом написано, что надо обрезать, что это гарантирует всяческую пользу, в частности нравственность. Эта статья была удалена с их странички в фейсбуке, но осталась на такой же официальной страничке во «ВКонтакте». Если мусульманская газета прямо призывает обрезать девочкам головку клитора, понятно, что ни о каком прекращении практики речи быть не может.

Еще читай: