"Мы поразительным образом представляем эту страну одновременно значительно хуже и значительно лучше, чем она есть на самом деле", — пишет журналист-международник Михаил Таратута в своей новой книге "Русские и американцы". И пытается понять причины наших непростых отношений с Америкой. Что говорит об американском характере свободная продажа оружия, распространенная в этой стране, и почему нам такого не видать даже в отдаленном будущем?

Не знаю, как иммигрантов из других стран, но наших соотечественников, поселившихся в США, поначалу о-о-очень удивляет пристрастие американцев к оружию. Статистически получается, что оружием владеет каждый американец, включая грудничков и старичков, причем не одним. Оружия на руках у населения значительно больше, чем самого населения, — 357 миллионов стволов на 317 миллионов человек (статистика 2015 года).

Любопытно, однако, что половина из этого гигантского арсенала приходится всего на 3% населения. Эти 3%, то есть около 10 миллионов человек, буквально помешаны на своих пушках. Иные из их домашних складов насчитывают по нескольку десятков, а то и подбираются к сотне самых разных видов боевого оружия, словно люди запасаются на случай длительной обороны. Подсчитано, что в этой категории любителей пострелять в среднем приходится по 17 стволов на человека.

Согласно опросам, 40% американцев либо сами владеют оружием, либо живут в семье, где есть оружие. Все эти цифры выламываются из мировой статистики. Даже в пятерке самых вооруженных стран мира — Йемене, Швейцарии, Финляндии и Кипре — на человека приходится вдвое меньше оружия, чем в США. Неудивительно, что и убийств с применением оружия в Америке совершается больше, чем где-либо: 64% от всех насильственных смертей против 30% в Австралии или 4,5% в Англии.

Что же такое происходит с американцами, откуда такая страсть к пистолетам и винтовкам? И разве не было бы разумно как-то ограничить их продажу?

Как научиться владеть оружием

В любом случае здравый смысл подсказывает, что свобода предусматривает ответственность, в данном случае — культуру владения оружием.

В Америке обучение обращению с оружием, похоже, начинается с младых ногтей. Во всяком случае именно эта мысль пришла мне в голову, когда я побывал на занятии по оружейной безопасности в одной из школ Сан-Франциско, которые вел местный полицейский (кстати, на общественных началах).

Детишки лет семи-восьми внимательно слушали дядю полицейского и с удовольствием разыгрывали сценки по правильному поведению с оружием. Например, напрочь отказываясь играть с пистолетом, который приятель достал из родительского сейфа. И как же разумно аргументировали они свой отказ!

Но еще больше меня поразила картина, которую я наблюдал на стрельбище. Девятилетний малец так ловко перезаряжал карабин, что мог бы посоревноваться в этом деле с любым взрослым. Оказалось, что на стрельбище он ходи т уже два года, и, судя по всему, это дело ему нравится. А раз нравится, строго пояснил его отец, надо уметь безопасно обращаться с оружием.

В этот тир, устроенный по клубному принципу, мы были допущены по протекции все того же Джима Сигала. Закрытое для посторонних заведение представляло собой длинный ряд тентов, разделенных брезентом на кабины, из которых посетители палили по своим мишеням. Но не просто палили, а можно сказать, работали, четко подчиняясь командам, которые раздавались из репродуктора. Сам репродуктор был укреплен на крыше вкруговую остекленной вышки, чем-то напоминающей диспетчерскую в аэропорту.

Из репродуктора неслись команды: "Всем занять боевой рубеж... Приготовиться... Пли! Можно подойти к мишеням..." И затем через паузу: "Всем вернуться на исходные позиции... Перезарядить оружие... Занять боевой рубеж..."

Как нам объяснили, члены клуба приходят сюда со своим оружием. За несколько долларов получают бумажную мишень и возможность упражняться пока хватит сил. Два главных условия — никаких алкогольных напитков и беспрекословное подчинение командам распорядителя.

Стрелки, среди которых были мужчины и женщины, молодые и люди в возрасте, и в самом деле исправно, словно солдаты на учениях, выполняли команды. От армейских их отличало только очевидное удовлетворение от проделанной работы, сиявшее на лицах.

Может быть, мне только показалось, но еще в этих лицах я увидел некое особое отношение к оружию. Даже не к самому оружию, а к факту того, что оно у них есть, что они могут распоряжаться им, — поработать в тире, а затем, как положено, запереть в сейфе или в крайнем случае положить под кровать или совсем бездумно повесить на стенку, а уж если понадобится, то и пустить в ход.

С оружием они чувствуют себя более полноценными, законченными, что ли, как наши кавказцы при усах и тем более в черкеске с кинжалом. Или как дамы с хорошо наложенным макияжем. Это ощущение говорило мне о природе их любви к оружию больше, чем абстрактные объяснения о свободах и событиях истории.

Но в то же время приходится помнить, что это — и серьезная проблема Америки, недаром споры о продаже оружия не стихают десятилетиями.

Михаил Таратута