В общепринятом понимании либерализм — это свобода, рыночная экономика и минимум государства. В нашей стране всегда было принято противопоставлять либеральное и авторитарное, например советское. Последнее виделось как уравниловка и подавление личности, тогда как «рынок» ассоциировался с освобождением и расцветом человека, политической конкуренцией, ликвидацией эксцессов командно-административной системы. Реформаторы учили, что экономическая свобода неминуемо порождает свободу политическую: нужно дать народу «удочки», и тот уже сам выловит «рыбу» в виде демократии и права.Утопия эта, однако, не состоялась, теория разошлась с практикой. В постсоветской России возникла капиталистическая формация с открытой рыночной экономикой и всеми ее атрибутами — частной собственностью, банками, биржами, — но свобода лишь махнула крылом и исчезла. Человек по-прежнему бесправен, власть по-прежнему неподконтрольна народу. Да, сменился правящий класс, но новая элита оказалась во многом хуже прежней: советским номенклатурщикам даже и не снились привилегии и сокровища нынешних российских миллиардеров. С одной стороны, нам говорят, что у нас «сильное государство, которое стоит на страже интересов народа», а во всех бедах виноваты западники и либералы. С другой — эти самые либералы занимают ключевые государственные посты и все делается по-либеральному: социальные гарантии сокращаются, государство регулярно «капитализирует» банки на многие миллиарды и закрывает глаза на баснословную роскошь олигархов, которые спокойно ведут бизнес через офшоры и держат активы за рубежом, получая при этом крупные государственные подряды. С одной стороны, чиновников в России сейчас даже больше, чем было в СССР, и они постоянно вмешиваются во все процессы, третируют малый бизнес, контролируют каждый шаг обывателей, прослушивают их и читают их переписки. С другой — государство постоянно заявляет, что у нас «рынок», а потому оно не обязано опекать граждан и решать социальные вопросы типа бесплатной медицины. Возникает когнитивный диссонанс: вроде как государства много, а с другой стороны, его, наоборот, мало. С чем же мы все-таки имеем дело — с либерализмом или «государственничеством»? И главное, что нужно делать — «уменьшать» или, наоборот, «увеличивать» государство? Раз речь зашла о капитализме и рынке, давайте посмотрим, как при них действует государство в других странах. Классическая либеральная экономика, а вернее, конкуренция в ней по определению безжалостна: не сумел — значит потерял. Согласно теории, она не обязана страховать индивида от нищеты (сам виноват, что проиграл конкуренцию), но зато дает каждому «удочку» и право наловить себе «рыбы». Активных людей такое вполне устраивает — никто их не опекает, но зато и не мешает строить свою жизнь. Однако как быть тем, кто не обладает талантами в бизнесе или просто оказался в трудной жизненной ситуации? Здесь на помощь приходит социальное государство, которое, как показывает зарубежный опыт, прекрасно сочетается с рыночной экономикой. Тех, кто не заработал достаточно средств на жизнь, оно обеспечивает образованием, лечением, работой и пенсией по старости. Именно такое государство является разумным. На Западе оно к тому же не дает монополиям захватить контроль над экономикой, защищает бизнес от недобросовестной конкуренции. При этом институты правового государства страхуют население от произвола со стороны самой же власти. Много или мало при таком раскладе нужно государства, решает сам народ. В Великобритании, стране классического либерализма, его относительно мало. Во Франции бюрократия сильнее. Больше государства для сохранения справедливости обычно надо тем странам, где сильны феодальные традиции и основная масса народа привыкла к крепостному праву и бедности. Чтобы людей вновь не загоняли в рабство или бесправие, их должны защищать государственные институты — демократические или авторитарные, не суть важно. К числу таких стран относится и Россия, но вот только разросшееся государство у нас оказалось, к сожалению, иной природы. В России в ходе усиления власти в конце 1990-х — начале 2000-х годов случился процесс, обратный созданию сильного социального государства. Вместо формирования политической системы, ориентированной на согласование интересов всех социальных групп, произошли перезагрузка олигархии и ее слияние с высшим чиновничеством. Они образовали новый правящий класс. Возникла формация, сочетающая неограниченную свободу для избранных и жесткое ограничение прав для всех остальных слоев населения. При этом строе и «удочки», и «рыба» оказались приватизированы топовыми чиновниками и олигархами. Рыночная экономика стала заканчиваться на уровне крупного бизнеса. Малое предпринимательство сохранилось, но условия для него так и не стали либеральными: высокие налоги, дань чиновникам, постоянная угроза поглощения, вытеснения с рынка со стороны крупных компаний, связанных с властью. Простой народ был постепенно лишен основных прав. Оппозиция (реальная) перестала поощряться, свободомыслие тоже, политическая конкуренция заменена фикцией. Возродилось авторитарное правление. Надо заметить, что подобная система не российское изобретение: раньше в мире она встречалась довольно часто, особенно в Латинской Америке (я имею в виду тамошние военные режимы). Я бы назвал этот строй либеральной диктатурой. Его суть проста: складывается симбиоз крупного бизнеса (олигархии) и государства. Последнее обеспечивает олигархату внеконкурентные преимущества, правовую и административную защиту от претензий со стороны народа в обмен на включение в бизнес-процессы и обогащение высшего чиновничества. Стоит заметить, что исторически данный общественный строй является прямым продолжением «дикого капитализма» 90-х, только масштабированного на общенациональный уровень и упорядоченного государством. Раньше бандиты просто грабили друг друга и народ, а теперь все вопросы стали решаться «цивилизованно»: через госбюджет, распределение ресурсов при государственном арбитраже. Народу тоже достается свой минимум, чтобы не бунтовал, и он этому чрезмерно рад, ведь это «лучше, чем было в 90-е». Государство в этом симбиозе приватизируется и, как зараженная вирусом клетка, меняет свою природу на противоположную. Внешне оно как бы ведет страну вперед и делает вид, что решает социальные задачи, но де-факто обеспечивает существование олигархии и охраняет ее от народа. Для этого используются государственная пропаганда (через подконтрольные СМИ) и административный ресурс против недовольных. Именно из-за того, что пропаганда представляет государство как доброго отца нации и защитника от богатеев, и возникают в общественном мнении заблуждения относительно природы нынешней общественной формации. Людям она кажется уже не либеральной, а «государственнической». Однако это всего лишь фантом — реально за всеми принимаемыми решениями стоят интересы крупных бизнес-структур. Так, рост цен на бензин, например, был спровоцирован решением правительства о налоговом маневре, что было выгодно нефтяникам. Ну а если взять девальвацию рубля, то и она выгодна все тем же корпорациям-экспортерам. Олигархо-государственный бизнес в этих условиях строится уже не по марксовской формуле «товар — деньги — товар», а по схеме «власть — деньги — власть», потому что он основан на эксплуатации национальных природных ресурсов и бюджетных средств. Есть и еще одно ключевое обстоятельство для характеристики данной системы: либеральные диктатуры всегда открывают экономику страны для транснациональных корпораций, которые или прямо берут ее под контроль (как часто бывало в Латинской Америке), или устанавливают связь с местными олигархическими корпорациями для перекачки капиталов из страны на мировой рынок (так в итоге получилось в России). Отечественный олигархат при этом также превращается в транснациональный, его интересы перемещаются из страны за ее пределы. Именно поэтому такое вот «либеральное» правление всегда тормозит развитие экономики и всего государства в целом: реализуя страсть к бесконечному обогащению, транснациональные структуры (не важно, пришли они извне или выросли на отечественной почве) используют страну и ее народ как источник дохода. Их цель — прибыль, увеличение капитала, а не движение страны вперед. И вот здесь государства оказывается катастрофически мало: именно оно должно задавать рамки для бизнес-корпораций и делать так, чтобы богатели не только они, но и народ. Такую национально ориентированную политику в конечном счете все же стали проводить правительства стран Латинской Америки, когда поняли, что иначе их ждет вечная отсталость. Пора подумать о своем будущем и России, если она действительно хочет быть передовой державой. Справедливый и прозрачный бюджет, прогрессивный налог, ограничение вывода активов за рубеж, выход корпораций из офшоров, независимая от частных интересов судебная система — этого достаточно, чтобы экономика пошла вверх, а люди вздохнули свободнее. При этом необязательно сразу вводить в стране полноформатную демократию: при слабости политической культуры и монархическо-имперском уклоне массового сознания это создает риски длительного хаоса (как в начале 90-х) или возврата к авторитарному правлению. И в том и в другом случае олигархический бизнес вновь возьмет реванш. Главное сейчас — изменить вектор политики, национализировать государство. Если оно станет государством для всех, то не принципиально, сразу или потом оно достигнет идеальной демократии. Не надо при этом национализировать крупный бизнес, надо его регулировать в национальных интересах: стране не нужны войны за то, чтобы все поделить, ей нужны мир и развитие на началах реальной экономической свободы и социальной справедливости. Николай Миронов, Политолог