Юная Кэтлин, забеременев от случайной связи с моряком, скрывала беременность от родных и отправилась рожать подальше от родной Ирландии — в Лондон. Но ни она, ни акушерка Рут из Ноннатус-Хаус не могли предположить, чем обернутся роды в холодной съемной квартире, где ничего не было готово к рождению ребенка. Читайте главу из третьей книги Дженнифер Уорф "Вызовите акушерку. Прощание с Ист-Эндом".

Телефон зазвонил в половину второго ночи. Трубку взяла Рут.

— Ноннатус-Хаус слушает.

— Мне дали ваш номер и сказали позвонить, когда будут схватки, — ответила ей женщина с мягким ирландским акцентом.

— Назовите ваше имя и адрес.

— Кэтлин О’Брайан, Собачий остров, Меллиш-стрит, сто сорок четыре.

Рут не припомнила, чтобы женщина с таким именем и адресом проходила предродовой осмотр — да и беременных с ирландским акцентом среди пациенток не было.

— Вы наблюдаетесь у нас?

— Не знаю.

— Ну, у кого-то же вы наблюдаетесь.

— Не понимаю, что это значит, но у меня тут вроде как схватки, и мне сказали вам позвонить. Вы приедете? Мне очень больно.

— Как часто идут схватки?

— Ну, точно я вам не скажу, часов у меня нет, но довольно часто, и боли сильные, и... ох, у меня заканчиваются монетки, сейчас нас разъединят.

Разговор прервался.

Тройняшки!

Рут снова присела рядом с кроватью. У неё было время осмыслить ситуацию. После рождения близнецов мышцы матки растянулись и перетрудились, и может пройти до получаса, прежде чем очередная схватка исторгнет наружу плаценту. Кэти спала — её хрупкое, но сильное тело было совершенно измождено родами. Рут ощупала верх живота роженицы и замерла от удивления. Матка по-прежнему была твёрдой.

— Это точно не плацента. Не может быть... это же невозможно.

Рут приложила к животу Кэтлин стетоскоп и услышала сильное ровное сердцебиение. Во рту у акушерки пересохло. Ещё один ребёнок! Нежданные тройняшки, и никакой помощи — да и во всём доме, кажется, не найдётся никого, кого можно было бы послать за этой помощью.

Мысли лихорадочно метались — как пройдут третьи роды? Два раза ей уже повезло, но третий малыш может быть в любом положении. Она потрогала живот, но не нащупала ни головы, ни ягодиц ребёнка. Сердце его билось со скоростью сто пятьдесят ударов в минуту — довольно сильно, но для третьего ребенка это может быть нормой.

Рут никогда в жизни не доводилось принимать тройняшек, она даже не наблюдала подобные роды. Внутри неё всё онемело от страха. Будет ли третий младенец таким же здоровым, как первые два?

После появления на свет второго ребёнка прошло уже полчаса, а новых схваток всё не было. Кэти мирно спала, но Рут буквально трясло от волнения. Оставить Кэти одну на десять минут и сбегать к телефону позвонить в больницу? Или лучше не рисковать? Что менее опасно?

Ситуация разрешилась сама собой. Не просыпаясь, Кэти застонала от боли, и в этот момент электрический счётчик громко щёлкнул, и свет погас.

Комната погрузилась во тьму. Пытаясь нащупать велосипедный фонарь на комоде, Рут уронила его — пришлось ползать по полу в поисках. Кэти стонала и тужилась, но Рут ничего не могла сделать в темноте. Наконец она нашла фонарь, включила его подошла к кровати и отдёрнула одеяло.

Между ног матери в луже крови лежал младенец. Рут взяла ребёнка — он был таким же маленьким, как и его братья, но выглядел абсолютно сформировавшимся и даже тихонько хныкал. Она перевернула его, и он закричал. "Это чудо", — подумала акушерка. Она снова перевязала пуповину марлей и перерезала её, после чего положила ребёнка на живот матери и укрыла их обоих, чтобы согреть.

Больше вещей в комнате не было, так что она сняла второе одеяло с Кэтлин, разрезала его, обернула одним куском младенца и положила его в нижний ящик комода. Оставшиеся куски одеяла она распределила между детьми, чтобы никто из них не замёрз, после чего почти полностью — но не до конца — задвинула ящики, чтобы избежать сквозняков.

Кэти мирно спала. Рут присела рядом и неуверенно ощупала живот — вдруг там ещё один ребёнок. Но нет: живот и матка были мягкими. Рут с облегчением вздохнула, но тут же напомнила себе, что схватки ещё не кончились. Предстояла ещё завершающая стадия — самая сложная и опасная часть родов, рождение плаценты.

Кроме того, Рут знала, как важно поддерживать тепло — во время родов женщина потеет, теряет много энергии и легко может замёрзнуть. Но в распоряжении у акушерки было только одно тонкое одеяло.

В отчаянии Рут посветила фонарём по комнате и увидела своё пальто. Сгодится. Она закутала им девушку. Кэти дышала глубоко и ровно, показатели пульса и дыхания были низкими, и цвет лица тоже был в норме. Схватки прекратились, и матка на ощупь была именно такой, как надо.

В то время завершение родов оставляли на откуп природе. Акушеркам советовали не вмешиваться в естественный процесс отделения плаценты от стенки матки. Нашими орудиями были терпение, опыт, наблюдательность и тщательно спланированное бездействие. Нам говорили: из-за попытки ускорить завершающий этап возрастает риск, что плацента отделится лишь частично, и возникнет отёк. Нас учили никогда не тянуть за пуповину и массировать дно матки только после начала схватки и только в случае крайней необходимости.

Прошло двадцать пять минут. Наконец матка напряглась, и акушерка почувствовала, что процесс идёт. Кэти застонала и заёрзала.

— Началось, — сказала Рут, включила фонарик и потрясла девочку. — Просыпайтесь. Теперь тужьтесь изо всех сил. Подтяните колени к груди, чтобы получилось сильнее, как будто пытаетесь прочистить кишечник. Давайте, сильнее!

Сначала одна плацента с двумя пуповинами, а затем вторая — с одной выскользнули на матрас. Рут переложила все в лоток и поставила на стол. Обследовать ткани ей не удалось, поскольку фонарик уже еле-еле светил.

Теперь Кэти окончательно проснулась.

— Что происходит? — спросила она. — У меня двойняшки? Где они?

Она оглянулась.

— А вот и нет. У вас тройняшки, и они в комоде.

— Тройняшки! Три ребёнка, что ли?

— Да.

— Но как?

— Вы обессилели и уснули после второго малыша, и третий выскользнул из вас почти без усилий.

— И у меня теперь трое детей?

— Да. Три мальчика.

Кэти откинулась на подушку и вздохнула, словно не веря в реальность происходящего.

— Господи боже, да что ж моя мама теперь скажет! Внебрачные тройняшки! Вот и верь после этого морякам!

Кэти с детьми поместили в городскую больницу. У девочки никого не было, а в одиночку она не управилась бы с детьми в той комнате. У неё не было ни денег, ни одежды, ни отопления, ни даже еды, а младенцы были совсем крохотными.

Мы так и не узнали, что случилось с ними впоследствии. По-хорошему, девушке стоило вернуться к родным, но в сельской Ирландии середины века многие семьи отказывались от незаконнорождённых внуков — боялись нищеты и осуждения. Малышам предоставляли места в лондонских яслях, но предполагалось, что мать живёт отдельно и сама зарабатывает себе на жизнь.

Хотя мне не удаётся придумать счастливого окончания этой истории, Кэти была полна энтузиазма, и, возможно, жизнь пощадила её. Может, всё обошлось.

Дженнифер Уорф