На дворе, как совершенно справедливо определяют это социальные сети, «второе полужопие» 2020 года. Мы остаемся в положении лабораторных крыс, на которых природа испытывает неизвестный вирус, при уникальной возможности круглосуточной безостановочной вирусной рекламы ужасов ковида через интернет. Вирус по-прежнему живее всех живых, а два главных трупа пандемии — свобода и здравый смысл.Логичный неизбежный всплеск подавленной карантинами агрессии привел по крайней мере к трем крайне опасным для человечества побочным эффектам: расизму с обратным знаком в движении «ВLM», острой вспышке пещерной цензуры под маской «культуры исключения» и (на Руси) к движению памяти случайного секса и легкого флирта «Метешь? Mе too!». Победившая почти всюду в мире логика «всем надо на какое-то время поступиться частью свободы (на самом деле — почти всей свободой) ради общего блага и выживания человечества» оказалась ущербной и ложной. Убийство гражданских свобод и базовых представлений о добре и зле, как выяснилось, не лечит ковид. Зато возбуждает новые (точнее, старые) болезни самой низменной взаимной ненависти и агрессии: сексуальные, расовые и политические. Существованию человечества COVID-19, мягко говоря, не угрожает. Однако болезнь, от которой или с которой за восемь месяцев погибли… восемь тысячных процента населения Земли (да, это лучше писать словами — так нагляднее, поэтому еще раз: Восемь. Тысячных. Процента), притом, что людей на планете с начала года не только не стало меньше, а прибавилось почти на 50 миллионов, стала провоцировать отнюдь не медицинские катастрофы вселенского размаха. Так называемая «новая этика», прикрывающая сразу несколько проявлений животной натуры человека, — прямое осложнение коронавируса. Точнее, принципиально ошибочной оценки человечеством реальных масштабов и последствий этой угрозы. 24 июля 32-летний спортсмен и блогер Тимоти Шифф разделся догола и прошелся в таком виде по Лондону. Единственной одеждой на нем была медицинская маска, надетая… вместо трусов. Так он протестовал против внезапно введенного на восьмом месяце эпидемии в Великобритании масочного режима в общественных местах с неясной системой контроля за его соблюдением. Кстати, британские власти не разъяснили, на какой именно части тела граждане обязаны носить маски, так что их британский Тимоти формально не нарушил масочный режим. Вместе с граффити в Барселоне итальянского художника TvBoy, где в той же медицинской маске, но на лице изображена леонардовская Мона Лиза, костюм Тимоти Шиффа — два самых точных визуальных символа эпохи. Мона Лиза в маске на лице — символ ковид-психоза. Голый мужчина в маске на (Роскомнадзор) — символ ковид-диссидентства. Но шутки в сторону. Пока все крайне печально. Борьба с расизмом — реально существующим и однозначно позорным явлением в человеческой цивилизации — обернулась черным (в другом смысле слова) пиаром коллективной ненависти и мести. И уж точно в своем нынешнем виде не приближает нас к межрасовой гармонии. Нет ничего зазорного в том, чтобы встать на одно колено, и даже снос некоторых памятников вполне можно стерпеть. Знакомых с российской историей вообще трудно удивить или напугать насаждением и сносом памятников. Кстати, любые памятники политическим деятелям везде изначально в зоне риска: на новом повороте истории любой великий государственный деятель запросто может получить статус национального предателя и злодея. «Оказался наш отец не отцом, а сукою», как писал по этому поводу Александр Галич почти 70 лет назад, после развенчания «культа личности» Сталина. Но здравый смысл не должен отказывать людям в столь явной форме. Не все белые — расисты. Среди черных реально есть бандиты и убийцы. И, да, они просто бандиты и убийцы. Такие же, как белые или цветные, цвет кожи не имеет значения. И совершающий неоправданное убийство или насилие полицейский — это убийца и насильник. Кстати, для россиян это тоже хорошо знакомая сторона жизни. Но как-то специально разделять людей по цвету кожи в публичном пространстве — такая же дикость, как дискриминировать их по группе крови, национальности, цвету глаз или прикусу. Черный расизм — такая же дикость, как белый. Тесно связанная с движением «ВLM» вспышка борьбы за права меньшинств привела к преследованию известных, заслуженных и не сделавших ничего предосудительного с точки зрения здравого смысла деятелей культуры и журналистов. Проще говоря, к вспышке цензуры и преследования за профессию даже в том «свободном мире», одной из главных, определяющих ценностей которого является свобода слова. Эта самая «новая этика» и cancel culture — по факту старая, как мир, «охота на ведьм» из ненависти, зависти, жажды власти, денег и влияния». Это уже не медицинская маска, а полноценный кляп, которым заткнули рот свободе высказываний. Конечно, для России, где за слова сажали и преследовали во все времена, это не кажется какой-то особенной проблемой. Мы привыкли так жить веками. Но если и возможен какой-то прогресс человечества, кроме научного и технологического (коронавирус, к слову, сильно убавил оптимизма по этому поводу), то это движение в сторону максимальной свободы высказывания в самом широком смысле. Запрет что-либо говорить и тем более преследования за текст, карикатуру, кинофильм, спектакль гораздо страшнее неправды, бездарности или глупости, которые неизбежно порождает свобода высказывания и творчества. Люди должны иметь право на ошибки. Закон должен четко отделять ошибки и заблуждения от преступлений. Карантинное насилие, безуспешное массовое подавление свобод ради победы над вирусом, который станет относительно безопасным только при появлении эффективной вакцины или когда уживется с человеческой популяцией и никак иначе, стало учебным полигоном для государств по испытанию новых репрессивных практик в отношении миллиардов человек. Но в России, где карантин работал под странным псевдонимом «самоизоляция», по самому своему смыслу изначально предполагавшим добровольность, он происходил по извечному русскому принципу «строгость закона скрадывалась необязательностью его исполнению». А одним из его побочных эффектов оказалась волна сексуальных разоблачений известных людей, работников крупных компаний или представителей публичных профессий. Если кто не помнит, в России даже известные женщины публично поддерживали Харви Вайнштейна, когда на него спустя много лет посыпались обвинения в домогательствах и сексуальном насилии. Теперь мы увидели сериал «харассмент по-русски». Пока у него несколько отличительных черт, сильно не похожих на американский оригинал. Во-первых, в отличие от США, где известных мужчин обвиняли известные и вполне состоявшиеся женщины, у нас обвиняют совершенно неизвестные женщины и неизвестные мужчины. Во-вторых, все обвиняемые у нас почему-то сплошь представители (в российской классификации) либерального политического лагеря. То есть наши официальные пропагандисты и лоялисты ни мужчинами, ни женщинами, видимо, никогда не интересовались. У них, надо полагать, одна любовь — Родина в лице любого вышестоящего начальства. Но главная проблема в другом. Практически все попавшие в наше публичное пространство истории харассмента по-русски, которые я читал — это истории того, что каких-то 30 лет назад являлось совершенно обычным флиртом. Ни в одной из этих историй нет никаких признаков насилия. Более того, даже со слов самих жертв часто есть секс по обоюдному согласию. Вообще ровно тем, что сейчас подается жертвами как сексуальное насилие, пару десятилетий назад такие же «жертвы» публично хвастали. Чем знаки внимания, ухаживание и, прости, господи, романтика (не люблю это слово применительно к половым отношениям) отличаются от того, что теперь у нас стало называться «харассментом»? Или мы из-за коронавируса и коллективного помешательства человечества на почве борьбы с ним будем размножаться через Zoom? Чтобы абсурд происходящего в ковидном мире стало еще понятнее, несколько наводящих вопросов. Можно ли считать харассментом приставания к белой девушке или парню чернокожего мужчины? Или называть такое харассментом — расизм? Можно ли считать серийным насильником великого русского поэта Пушкина А.С, который, по нынешним стандартам, харассил все, что шевелится, и даже вел свой донжуанский список? Надо ли на этом основании запретить все произведения Пушкина в рамках «культуры исключения» и «новой этики»? Или мы простим ему, ведь у него есть одно очевидное смягчающее обстоятельство — эфиопская кровь? В России, где по-прежнему крайне сильна гомофобия (не менее отвратительная вещь, чем расизм), до сих пор нет четкого юридического определения бытового и семейного насилия. Нам бы для начала криминализовать семейное насилие и перестать жить по семейным канонам пятисотлетней давности: «бьет значит любит», «стерпится — слюбится». У нас до сих пор нет даже приблизительно корректной статистики жертв домашнего насилия и бытовых семейных конфликтов. Причем жертв в прямом смысле — не тех, кому «слали смски с недвусмысленными предложениями или гладили по коленке», а тех, кого зарубили ножом, застрелили или забили до смерти в драке во время пьяных посиделок. Как можно более скорое всеобщее возвращение человечества к нормальной жизни и отказ от тотальных локдаунов, причем независимо от динамики заражений COVID-19, важны уже не только по медицинским (чтобы не умирать от других, более опасных болезней при отправленной на борьбу с одним только вирусом медициной) или экономическим (чтобы не сдохнуть с голоду) соображениям. Надо уже как-то гасить вспышку агрессии и бытового безумия в обществе, ставшую прямым следствием карантинов. Надо срочно выводить с карантина засидевшуюся и погибающую на нем свободу. Свободу говорить. Свободу перемещаться во времени и пространстве. Свободу дышать. Свободу любить. Свободу жить.