Все эти аргументы верны. Попробуем подойти к вопросу с другой стороны. Почему, собственно, в стране столь богатой природными ресурсами, которые, согласно Конституции, должны использоваться и охраняться как основа жизни и деятельности ее народов, пенсии должны выплачиваться исключительно за счет средств пенсионных отчислений? Например, в любимой нашими «либеральными» экономистами Европе это не всегда так. В богатой природными ресурсами Норвегии существуют два пенсионных фонда, один из которых (фонд «Глобальный») формируется на основе сверхдоходов нефтяной промышленности, а не пенсионных взносов. Он может использоваться для покрытия пенсионного дефицита, а также других форм бюджетного дефицита. В Саудовской Аравии вообще нет социального страхования и аналога нашего Пенсионного фонда с его неэффективными затратами и внезапным миллионером-руководителем, а бюджет полностью отвечает за пенсионные выплаты и все прочие весьма высокие социальные пособия.

В России существующий с 2005 года дефицит Пенсионного фонда также частично покрывается за счет бюджета, правда, не на систематической институционализированной основе, а для затыкания дыр. Проведение реформы свидетельствует о том, что правительство считает норвежскую ситуацию ненормальной, бюджетных денег на пенсии тратить не хочет. Но бюджет в России запланирован профицитный, следовательно, деньги есть, но их будут тратить на другие дела, которые правительство считает более важными. Что же это за дела? Есть ли деньги?

Прежде всего: следует сразу отказаться от аргумента, что бюджетных денег просто не хватит.

Траты на пенсии в масштабах российского бюджета не так уж велики. По разным оценкам, за счет реформ в их изначальном виде бюджет до 2024 года сэкономит от 600 до 800 млрд рублей.

Так, эксперты Альфа-банка давали цифру 800 млрд, при этом 700 млрд должны пойти на повышение пенсий, а собственно экономия составит около 100 млрд. По словам различных членов правительства, путинское смягчение будет стоить около 500 млрд рублей. Это означает, что экономия, вероятно, составит около 300 млрд. В любом случае речь идет о сотнях миллиардов за 6 лет.

Много это или мало? Понять это можно, сравнив пенсионные выплаты с затратами бюджета. Например, на следующие три года правительство планирует выделить 5,5 триллиона рублей на так называемые национальные проекты. К ним относятся, например, развитие цифровой экономики (415 млрд руб.), поддержка несырьевого экспорта (271,5 млрд руб.), помощь малому и среднему бизнесу (136 млрд руб.). Только на нацпроект по строительству дорог выделяется 1,5 триллиона рублей. И это не говоря о военных расходах (2,77 триллиона руб. в год), неизвестной суммы расходов статьи на «национальную безопасность», дотации различным регионам и т.п. Только бюджет Москвы выделил на развитие транспортной инфраструктуры в одном 2018 году 557,7 млрд. рублей.

Ясно, что какие-то 100–150 млрд в год прироста за счет пенсионной реформы — капля в море. Просто, по мнению правительства, взять деньги из других статей возможности нет. Первый вице-премьер Антон Силуанов так и говорит: Пенсионный фонд «должен быть самодостаточным», собственно бюджетные средства (включая средства Фонда национального благосостояния, который на сегодня имеет около 3,5 триллиона рублей и является аналогом норвежского фонда «Глобальный») должны выделяться на другие цели. Очевидно, что проблема не в невозможности бюджета покрыть пенсионные расходы, а в том, что другие цели представляются правительству более важными. И это даже несмотря на волну протестов и результаты недавних выборов, которые явно свидетельствуют о недовольстве населения.

В чем причина такого упорства? Представляется, что оно демонстрирует не силу, а слабость руководства страны. Расходы на оборону, безопасность, строительство дорог и даже на весьма смутные цели создания цифровой экономики поддерживаются влиятельными лоббистами, которые зарабатывают большие деньги на их реализации. Нельзя отобрать деньги у военных, потому что кругом враги. Нельзя взять их у правоохранителей, потому что они защищают от врагов внутренних. По тем же причинам нельзя повысить пенсионный возраст им, уходящим на пенсию на 20 лет раньше остальных. Нельзя подрезать строителей дорог, нефтяные монополии да и вообще солидных людей и компании, потому что они зарабатывают на этом деньги и могут отстоять свои интересы, в том числе и делясь с теми, кто принимает решения. Нельзя ввести прогрессивный налог, потому что он также коснется людей солидных. Нельзя обложить дополнительным налогом роскошь. А вот забрать у самых беззащитных, чьи интересы никто не представляет, — можно. Теоретически интересы простого народа, в том числе и пенсионеров, должны защищать представительные органы, но поскольку они в России фактически назначаются, отвечают их члены не перед пенсионерами, а перед сильными мира сего, поэтому решения принимают соответствующие.

При этом роль так называемых «либералов» в правительстве очень удобна. В условиях строгой вертикали власти их «либерализм» никакого отношения ни к свободе, ни к экономическому развитию не имеет: он объективно помогает олигархической власти (и тем, что ее охраняет) сохранять финансовую стабильность, то есть укреплять ее. «Либеральная» тенденция купирует стремление олигархов и силовиков все проесть и растратить, пополняет бюджет за счет сокращения социальных программ и обложения дополнительными поборами самых беззащитных и продуктивных слоев населения. С этой точки зрения их идеалом должен быть не Ф. Хайек, а С. Ниязов, отменивший пенсии вообще и запретивший для сокращения ненужных расходов балет и обучение в вузах дольше двух лет. Вот истинный «либерал» от постсоветского авторитаризма! Нет роста — нет денег

Впрочем, неспособность нынешнего правительства пойти против правящего слоя — это лишь часть проблемы. Другая, более важная ее часть, — это его неспособность обеспечить пополнение бюджета наиболее очевидным способом: обеспечением экономического роста. Ведь экономический рост, например, в Китае, дал такие ресурсы государству, что Пекин вполне может позволить себе не сокращать, а расширять социальные программы. Точно так же на этапе бурного роста расширяли социальные программы страны послевоенной Европы.

Причина здесь все та же: обеспечение роста требует не только бюджетных вливаний путем реализации нацпроектов, но прежде всего — улучшения инвестиционного климата. Для этого необходимы политические меры: независимый суд (хотя бы по хозяйственным делам), реальная борьба с монополизмом, защита малого бизнеса от поборов силовиков, последовательная борьба с коррупцией на всех уровнях. Всего этого руководство страны сделать не может, так как это потребует демонтажа выстроенной системы власти, где ценятся только те, кто добывает и продает ресурсы и реализует бюджетные средства, а также те, кто их защищает. Вот и приходится брать у беззащитных и повышать налог на бизнес, вызывая недовольство и тормозя рост.

Создается замкнутый круг: для покрытия бюджетных расходов принимаются меры, которые тормозят рост. Это приводит к новому сокращению бюджета, и нужно снова брать откуда-то деньги.

Так будет до тех пор, пока разочарованные беззащитные не начнут активно выражать недовольство, оказывая тем самым на руководство большее давление, чем лоббисты и «либеральные» теоретики. И, похоже, этот процесс в ряде регионов уже начался. Зачем экономика?

Но есть и более фундаментальный вопрос. Вопрос о том, зачем, собственно, существует экономическое развитие. Это вопрос не экономический, он имеет отношение к ценностям. В современном мире принято считать, что экономическое развитие должно приносить пользу большинству, создавать новое «качество жизни». Однако на практике человека заставляют работать больше, чтобы экономика наладилась. Или чтобы лучше стало жить кому-то другому. Или не сейчас, а в будущем. Цель экономического развития — повышение качества жизни людей уже сейчас — при этом как-то забывается. Правильная работа экономики превращается в самоцель, а непроизводительные слои (пенсионеры, инвалиды, дети) — в досадное препятствие. Вот недавно А. Силуанов жаловался, что «пенсионные выплаты перестали быть платежом, связанным с утратой человеком трудоспособности, а стали фактически играть роль социальной выплаты по достижению определенного возраста». Очевидно, что, по его мнению, пенсии надо платить только по утрате трудоспособности, а не по возрасту. Не стал инвалидом, еще можешь работать — иди и вкалывай на благо Молоха, хоть тебе и 90 лет. Чем не Туркменбаши?

В СССР власти требовали работать на износ ради будущих поколений, ради коммунизма. Сегодня экономисты говорят, что работать надо больше, повышать производительность труда для того, чтобы экономика работала как часы, и тогда в будущем жить будет хорошо и богато. Часто за этим стоят очевидные экономические интересы сильных мира сего. Причем не только в России. Идеологи повышения пенсионного возраста ссылаются на любимый ими Запад. Но во многих странах ЕС, например, средства, полученные от повышения пенсионного возраста, фактически пошли на поддержку дающих дешевую рабочую силу мигрантов и военные авантюры за рубежом. Сегодня немец, француз или итальянец должен на несколько лет больше ждать пенсии, чтобы правительство обучало бывших африканцев и арабов и платило им пособия или чтобы самолеты НАТО бомбили Ливию. Эта политика в итоге привела к серьезному кризису и смене правительств в ряде стран.

Хороший пример здесь — Италия, страна постоянного бюджетного дефицита (в 2017-м — 2,3% ВВП). В 2011 году она приняла участие в бомбардировках Ливии, которые привели к дестабилизации этой страны и огромному притоку беженцев, на содержание которых только в прошлом году правительство потратило 4,2 млрд евро.

По странному стечению обстоятельств в том же 2011-м в Италии была проведена и реформа, повысившая пенсионный возраст.

Правда, всего лишь на 7 месяцев и… через 8 лет (куда им до наших реформаторов!). Но и она вызвала сильнейшее общественное недовольство. В результате: в 2018 году к власти в стране пришли партии, обещавшие одновременно радикально сократить миграцию и отменить пенсионную реформу.

Зачем России копировать этот опыт? Не лучше ли сразу заняться реальными интересами собственных граждан?

Истинная свобода начинается не в обществе, которое ориентирует человека постоянно зарабатывать себе на жизнь, пусть даже эта жизнь и в достатке или даже в богатстве. Бунинский господин из Сан-Франциско не был свободен, вернее, он не успел воспользоваться своей свободой. А многие россияне в результате «либеральной реформы» не успеют ею воспользоваться, даже не познав уровня достатка.

«Царство свободы начинается в действительности лишь там, где прекращается работа, диктуемая нуждой и внешней целесообразностью, следовательно, по природе вещей оно лежит по ту сторону сферы собственно материального производства… По ту сторону его начинается развитие человеческих сил, которое является самоцелью, истинное царство свободы, которое, однако, может расцвести лишь на этом царстве необходимости, как на своем базисе. Сокращение рабочего дня — основное условие», — писал Карл Маркс в «Капитале». Проявите истинную силу власти, ограничьте хотя бы слегка алчные инстинкты вашей элиты, верните людям хоть немного свободы, хотя бы свободу отдыхать, заниматься внуками, читать, больше ходить в театры, музеи и храмы на старости лет! В противном случае они могут попытаться взять ее сами и даже в гораздо большем объеме.

Александр Лукин, руководитель департамента международных отношений НИУ «Высшая школа экономики», д.и.н., профессор — специально для «Новой»